2

Палий приехал вовремя. Это поняли все без исключения, когда явились казаки с вестями о приближении хорошенько подмороженного каролинского воинства. Они столкнулись с разъездом шведских драгун, и естественно, с оными подрались. Сложно сказать, кто в той стычке вышел победителем: по меньшей мере трое казаков погибли, остальные получили ранения разной степени тяжести, но и шведы повернули назад не все. Очевидно, они в эту же самую минуту докладывают начальству о скоротечном бое с разъездом противника.

То есть Карл — в одном дневном переходе отсюда. Самое большее в двух. Время созывать военный совет. И тут чёрт принёс Орлика — с нижайшими заверениями в преданности и письмом от надёжи-государя. Причём, когда взламывал печать, увидел, что до меня сюда кто-то уже совал свой любопытный нос. Догадываюсь, кто. А значит, со стопроцентной вероятностью содержимое письма — последняя деза, которую подкинул Пилипу хитроумный Пётр Алексеевич. Вот только как теперь собирать военный совет и не пригласить туда генерального писаря? Орлик же мгновенно сольёт все данные своим кураторам из ордена, а те уже шведу на блюдечке их принесут. И я даже знаю, кого следует опасаться в плане открытия ворот в одну прекрасную безлунную ночь… Да, одарил государь меня головной болью. Ладно. Включаю «режим Мазепы», может, и удастся сплавить Пилипа подальше, пока ворота города ещё не заперты.

— Худо, — покряхтел я, сворачивая письмо. — Худо, Пилип, придётся до весны ждать, покуда Пётр Алексеевич сюда с армией явится. А я стар и недужен… Кому булава достанется?

— Ты нам всем как отец родной, пане гетман, — льстиво проговорил Пилип. — Любому доверься, не подведём.

— Это ты верно говоришь, Пилип. И ты мне словно родной… Ох, была бы доченька, за тебя бы её без лишнего слова выдал. Да не судьба. Однако верю тебе, будто сыну… И такое доверю, что никому иному в руки бы не отдал, — добавил я, понизив голос почти до шёпота.

Пилип навострил уши.

— Только скажи, пане гетман, всё сделаю, — так же тихо ответил он.

— Письмо надобно тайно свезти, — доверительно сказал я. — И таково то письмо, что кроме тебя доверить некому… Карлу, королю шведскому, отпишу, что пойду на переговоры, ежели он со своей стороны согласен привилеи старшины соблюсти, не отдавать нас королю польскому.

— Ох, пане гетман, а я уж голову сломал, думая, для чего ты всё сие затеял, — судя по мимике, Орлик мне поверил. Вернее, Мазепе поверил — старому записному лгуну и интригану. — Собрать весь непотреб, что царю кланяться готов, под свою руку в Полтаву и разом сдать его величеству! Да за такой дар король не поскупится!

— Кто ещё понимает меня так же, как ты, Пилип… — вздохнул я. — Кому я могу доверить такое, как не тебе? И кто ещё сможет убедить его величество прислушаться к моим словам, ежели не ты? Оттого путь к его величеству у тебя будет кружной, дабы в городе никто дурного не заподозрил. Скажу, будто к царю ты поехал с важными известиями. Далее ты знаешь, как к его величеству пробраться. А когда он тебе ответ даст, ты так же кругами вернёшься.

На том и порешили. Ничего необычного в этом Пилип, к моей удаче, не увидел: Иван Степаныч с ним и раньше такие кунштюки проделывал. А я рассчитывал, во-первых, удалить от себя ставленника иезуитов, а во-вторых, сбить темп шведского марша. Может, Карл задержится на денёк-другой, обдумывая вполне «вкусное» предложение, которое я изложу в письме? Но он такой, что может и наоборот — психануть и ломануться вперёд, невзирая ни на что. Шансов, как с тем крокодилом на лестничной площадке — пятьдесят на пятьдесят, то ли ломанётся, то ли нет. Но и ради небольшой вероятности задержать начало осады на пару дней я готов был рискнуть едва-едва заработанной репутацией кающегося грешника.

Конечно, я вручу Пилипу письмо в самый последний момент, перед его отъездом. Можно сказать, у ворот. А то мало ли, у него может возникнуть соблазн показать эпистолу тому же Семёну. Или Келину. Я же знаю, что за кадры подбирал, холил и лелеял Иван Степаныч. И отношения с ними должны быть соответствующими — то есть со всеми возможными предосторожностями.

Я тут еле-еле навёл относительный порядок в его гадючнике. И реликты «старого мира» типа Орлика мне ни к чему. Пилип в Полтаву уже не вернётся, я о том позабочусь.

Если бы я знал… Если бы только знал, дурак, что натворил…

Глава 15

Взгляд со стороны

— Не вижу смысла в вашем дальнейшем присутствии при моей особе, — холодно проговорил король шведов. — Гетман предлагает торг, а я не согласен повышать цену, ибо не так велик приз, как он полагает.

— Гетман резонно считает, что дело не в Малороссии, ваше величество, — со всей возможной учтивостью ответил посол — явный иезуит, чтоб им провалиться. — Она — лишь ключ к завоеванию Московии и реорганизации сей страны по вашему усмотрению. Сделать вас господином полумира — это ли не тот приз, который стоит…некоторых первичных вложений? То, что нижайше просит гетман — сущая безделица по сравнению с тем, что вы получите взамен.

— Пока я получаю взамен лишь обещания, — фыркнул король.

— Так же, как и его ясновельможность, ваше величество.

— А вот дерзить мне не советую, господин посол, — теперь Карл озлился: что они себе позволяют, эти туземцы?

— Сие не дерзость, ваше величество, — посол снова склонился. — Гетман пока еще владетель сих земель по изволению царя московского, и так будет продолжаться, покуда он не принесет вам настоящую присягу. Он готов ее принести, если получит желаемое. Тогда то, чего желает ваше величество, сделается совершенно реальным.

Ведь он прав, этот иезуитский выкормыш. Без расквартирования и провианта эта зимовка для головной армии шведов может стать последней. Здешняя природа уже показала свои ледяные зубы: несколько сотен отменных воинов расстались с жизнью, просто замёрзнув насмерть. Но ведь сие не повод терпеть неподобающее поведение этого…посланника.

— Полагаю, предложение гетмана стоит обдумать, — демонстрируя недовольство, проговорил король. — Ступайте… господин посол. Я сообщу вам о своём решении завтра.

«Я тоже умею играть в эти игры», — подумал он, провожая взглядом удалявшегося после положенных поклонов посланника. Он не верил ни папистам, ни схизматикам.

1

Ожидание приближающейся шведской армии — голодной и озябшей, как доносила военная разведка — не лучшим образом сказывалось на настроениях гарнизона и горожан. Последним мы всю торговлю под корень обломали со своей войной, в плюсе оказались только те, кто вовремя подсуетился и переключился на армейские поставки. А теперь и поставлять особо нечего, кроме изделий ремесленников: землевладельцы, имевшие в Полтаве свои дома, давно уже продали свой урожай и отвалили в маетки.

Впрочем, накануне визита шведов самые умные всё-таки перебрались обратно в город. Оно, знаете ли, как-то спокойнее, когда между тобой и вражеской армией — крепкие бревенчатые стены и несколько полков вооружённых до зубов вояк.

— … А ещё, Дацько, скажи Максиму да Василю, чтоб особо следили за воротами и за провиантскими магазинами, — инструктировал я своего верного оруженосца — Незаймая. — Сам знаешь, что будет, коли вражина ворота шведу откроет в ночи. И коли склады нам спалят. Было б дело в Батурине, я б точно знал, что нам такое учинят. А тут — город незнакомый, да солдат царских тыщи четыре. Могут и поостеречься.

— Мы уж стараемся, пане гетман, глядим, — кивнул Дацько. — И полковник Палий того же опасался.

— Ты, ежели что, его держись.

— Полно вам, пане гетман, что вы всё о недобром…

— В мои годы — самое время о недобром всякий день помнить. А дело кому-то завершить надобно. Вот пусть Семён и завершит, ежели вдруг что… Да, а Скоропадского с тайным приглядом не тревожь, помощи не проси: больно у него язык длинный. Надо будет совета спросить, а я его подать не смогу — иди к Келину. Он со шведом уж повоевал, знает его повадки…